Хюгге получило огромное распространение как тренд в интерьер-дизайне, который несёт уют и комфорт. Но ощущение интимности и безопасности, которое он пробуждает, не может быть достигнуто одними только ароматическими свечами — для этого нужна социал-демократия.

Сейчас выходные, вы истосковались по уюту.

Вам хочется свернуться калачиком в плюшевом кресле возле потрескивающего огня. Вам нужно самое мягкое из всех одеял и самый тёплый из всех свитеров. Вы хотите съесть бабушкин ореховый десерт, выпить с кузинами глинтвейна и в 34-й раз посмотреть “Иронию Судьбы”, любимый фильм мамы. Или, возможно, вы не любите Рождество и семейные посиделки, но вам по душе посасывать через трубочку горячий пунш и играть в настольные игры с парочкой близких друзей, пока снаружи идёт снег и мерцают огни.

Но вам это недоступно, потому что вы не можете раскошелиться и купить билет на самолёт. Или родственники живут в этом же городе, но времена сложные, кажется опрометчивым потратить лишние деньги в Рождество. Возможно, все обстоятельства совпали, но вы не можете расслабиться. Вы глазеете на свою почту, переживая о работе, которая не была выполнена. Вы идёте в магазин в последнюю минуту, подсчитывая каждую копейку, размышляя о том, что утёнок Скрудж был в чём-то прав. Или вы прячетесь в вашей детской спальне, взапой смотря телевизор и листая социальные сети, потому что редкая передышка от напряжения каждодневной жизни кажется скорее возможностью ненадолго отстраниться, чем поводов радоваться и веселиться.

В любом случае, вы чувствуете себя ужасно, потому что знаете, что кто-то где-то прямо сейчас жарит на открытом огне каштаны, а вас нет.

У датчан есть слово для того, чего вы отчаянно хотите, но не можете выразить: хюгге.

Это слово непросто перевести. Оно происходит от норвежского слова, означающего “благосостояние”, но современное датское определение более широкое.

В “Книжечке о Хюгге: датских секретах счастливой жизни” её автор Мейк Викинг пишет: “Суть хюгге в атмосфере и переживаниях, а не в предметах. Её суть в том, чтобы быть с людьми, которых мы любим. В том, чтобы чувствовать себя дома. В чувстве, что мы в безопасности, что мы защищены от мира и можем ослабить нашу бдительность”.

Вы можете пережить хюгге в любое время, но датчане прочно ассоциируют его с Рождеством, самым “хюггистским” временем года. Когда у датчан спрашивают, какие вещи они в первую очередь ассоциируют с хюгге, они отвечают, в порядке важности: горячие напитки, свечи, камины, Рождество, настольные игры, музыка, праздник, сладости и пирог, готовка еды и книги. Семь из десяти датчан говорят, что хюгге лучше всего переживать дома, у них для этого даже есть слово — hjemmehygge, домашнее хюгге.

Но Викинг подчёркивает, что, несмотря на то, что у хюгге есть конкретные эстетические характеристики, оно больше суммы его частей. Вы не можете его просто увидеть, вы его чувствуете.

“Хюгге” — это указание на то, что вы верите тем, с кто с вами рядом и месту, где вы находитесь, что вы расширили свою зону комфорта, чтобы включить в неё других людей и что вы чувствуете, что можете в полной мере быть собой среди других людей”. Противоположность хюгге — это отчуждение.

Нет никакого совпадения в том, что эта концепция происходит и так широко распространена в той же самой стране, которая постоянно на первых местах в Международном индексе счастья и других ежегодных исследованиях. В редких случаях, когда Данию обгоняет другая страна, это всегда её скандинавский сосед.

Что делает людей в этих странах более счастливыми, чем в остальных? На самом деле, всё просто. Датчане и их соседи имеют больший доступ к строительным элементам счастья: время, общение, безопасность.

Скандинавы обладают ими не просто из-за того, что ценят их больше остальных или из-за культурных причин, которые являются прирождёнными, неповторимыми и недостижимыми для нас. Люди по всему миру ценят время, общение, и безопасность. Что у скандинавов ЕСТЬ, так это политико-экономическое условие, которое способствует тому, чтобы, чтобы они чаще воплощались в жизнь. Это условие — социал-демократия.

Политика хюгге

Дания — это не социалистическая страна, но, подобно её соседке Швеции, она почти подошла к коллективизации промышленности в 1970-х. Эта попытка проводилась “профсоюзами, общественными движениями и левыми партиями”, пишут в Якобинце Андреас Мёллер Мулвад и Рун Мёллер Шталь. “Именно эти массовые движения — не великодушные элиты, осторожно взвешивавшие альтернативы, пока не выбрав просвещённое сочетание социализма и капитализма — были архитекторами и движущей силой Скандинавской модели. Именно они отвечают за то, что Скандинавские страны стали самыми счастливыми и демократическими во всём мире.

Мощное наступление капиталистов остановило эту скандинавскую коалицию и не дало реализовать переход к социализму, и наследием их усилий стал осторожный компромисс. Частный сектор существует, но налоги повсеместно являются высокими и прогрессивными. Страна тратит на общественный сектор 55 ВВП, что делает её государственные затраты на душу населения третьими в мире. Тем временем, власть работодателей частично ограничена сильными профсоюзами, к которым принадлежат две трети датчан.

Механизм перераспределения в значительной степени снижает классовое расслоение, которое порождается капитализмом. В результате, Дания страной с одним из самых высоких показателей экономического равенства в мире.

Все эти государственные расходы идут на поддержание общества всеобщего благосостояния. Все делают свой вклад и все получают вознаграждение. Эта эгалитарная, гуманистическая и основанная на солидарности модель позволяет расцветать ценностям, которые ассоциируются с хюгге. Она также даёт людям больше возможностей над ними работать.

В Дании здравоохранение является бесплатным. То же самое касается образования, полностью, включая колледж и даже ВУЗы. Двадцать процентов жилищного фонда Дании — это социальное жильё, которое управляется и финансово поддерживается государством, но находится в коллективной собственности у жильцов и организовано “в традициях жилищного самоуправления и сотрудничества”. Дания предоставляет годовой оплачиваемый отпуск для родителей и гарантирует заботу о детях. начиная с момента окончания отпуска, когда ребенок достигает возраста в один год.

Кроме того, в значительной степени благодаря прошлой и нынешней силе профсоюзов, Дания имеет дружественное по отношению к работнику трудовое законодательство и стандарты, которые обеспечивают гармоничный баланс работы и отдыха. Датчане получают пятинедельные оплачиваемый отпуск и девять дополнительных государственных выходных. В отличие от Соединённых Штатов, в Дании есть система оплачиваемых больничных. Кроме того, в Дании высокие пособия для безработных и программа субсидий для людей, которые хотят работать, но, по причинам от них не зависящим, нуждаются в особых условиях.

В Дании установлена 37-часовая стандартная рабочая неделя, люди склонны её придерживаться. Только два процента датчан сообщают, что работают сверхурочно. В исследованиях стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития, Дания занимает четвёртое место по времени, которое люди тратят на отдых и личную жизнь. (США занимает тридцатое место).

Всё это сильно влияет на способность людей испытывать удовольствие, доверие, комфорт, интимность, душевное спокойствие — и, конечно, на сочетание всего этого, хюгге.

Прежде всего, число часов в сутках ограничено. И некоторые виды деятельности делают нас счастливыми, а некоторые делают нас несчастными.

Проведённое в Принстонском университете исследование “Аффект и время” показало, что деятельности, которые делают нас счастливыми, включают игру с детьми, прослушивание музыки, прогулки на свежем воздухе, вечеринки, спортивные упражнения, дружеское общение и проведение времени с домашними любимцами. (Это, кроме того, виды деятельности, которые датчане ассоциируют с хюгге). Среди тех, которые делают нас несчастными, оплачиваемая работа, работы по дому, домашний ремонт, срочные поручения, посещение врача, решение финансовых вопросов.

Всем приходится заниматься чем-то из “несчастного” списка, чтобы приводить свои дела в порядок. Но вполне логично, что если вы снимете часть этих обязанностей с людей и организуете экономику так, чтобы дать им больше времени для занятий из “счастливого” списка, они будут более довольны и будут жить более полной жизнью.

У многих представителей американского рабочего класса мало времени на занятия из “счастливого” списка, потому что они работают на нескольких работах и ведут хозяйство без особой внешней помощи. Многие боятся, что если они уделят меньше времени приносящим стресс обязанностям, они могут упустить что-то важное и отстать, и никакая соцзащита им не поможет — распространённое беспокойство, которое следует по пятам за классовой иерархией. Это порождает отчуждение, не интимность.

Кроме того, рабочие люди в чисто капиталистических странах, где экономическая жизнь характеризуется жестокой конкуренцией, а наказанием за поражение в конкуренции является нищета, склонны вырабатывать по отношению друг к другу враждебность, что не слишком в духе хюгге.

Социал-демократическая модель, напротив, основывается на солидарности: мы с соседом вместе платим налоги, поэтому мы оба имеем высокие жизненные стандарты. Мы заботимся друг о друге, потому что знаем, что и о каждом из нас будут заботиться. Мы работаем вместе, а не друг против друга, поэтому мы все имеем то, что нам нужно. Широкие социальные программы вроде тех, которые создали скандинавские общества всеобщего благосостояния, являются таким образом моторами солидарности, которые показывают людям: их сосед не враг или препятствие, а партнёр в деле построения и поддержания общества.

Сталкивая людей друг против друга, неолиберальный капитализм распространяет подозрительность и вражду. Это часто приводит к социальному разделению и выражает себя в виде расизма, сексизма, ксенофобии и так далее. Но это также делает людей в целом асоциальными и настороженными. Люди, живущие в социал-демократических странах, тоже уязвимы к предрассудкам или мизантропии, но социальный контракт всё-таки в большей степени развивает в людях доброту, доверие и добрую волю, чем неолиберальный капитализм — неудивительно, что датчане в числе самых склонных к доверию людей в мире, как по отношению к друзьям, так и по отношению к чужим.

Одна из этих политико-экономических систем укрепляет связь людей с тем, что является основой счастья и хюгге — время, общение и безопасность — а другая разрушает. Изобилие или нехватка этих базовых явлений формируют материальную основу общественной жизни.

На повестке дня — атмосфера

Хюгге — это не просто культурная экзотика. Это плод политических решений, и задача его вырастить решается политическими методами. Американцы с трудом это понимают.

Несколько лет назад Соединённые Штаты затопил поток книг и журналов про хюгге. Но, несмотря на нашу любовь к уюту, мы не в состоянии понять хюгге как что-то большее, чем воодушевляющая эстетика.

В одной книге по хюгге-дизайну, написанной двумя американцами, есть серия интервью с американскими законодателями моды. Когда одного из них спросили, как он создаёт в доме хюгге, он ответил: “Ключом, безусловно, являются цвет и текстура. Мне нравится сочетание овечьих шкур, бархата и дерева”. Другая, когда у неё спросили, что для неё значит хюгге, ответила длинным перечислением дизайнерских мотивов: проигрыватели, термообработанная древесина, лампочки Эдисона, старая печатная машинка, килимы.

Книга мельком упоминает, что хюгге — это ощущение, которое трудно выразить словами. Но она даже не пытается указать на социальные условия, которые нужны для того, чтобы это ощущение создавалось.

Тот факт, что хюгге стало в Америке трендом, пусть даже и в искажённой форме, было сигналом, что нам чего-то не хватает в нашей культуре, что мы истосковались по альтернативе. Но даже если мы осознали нематериальные качества хюгге, мы всё ещё думаем, что его можно достичь путем индивидуальных потребительских затрат. Очень редко до нас доходит, что ответом являются коллективные общественные вложения.

Скандинавы, напротив, знают, что хюгге — не индивидуальный стиль жизни, который можно “купить”, а коллективный социальный феномен, чьи корни — в политической реальности. На повестке дня — не внешний дизайн, а более глубокие вещи. Викинг прямо говорит об этом в своей своей книге:

“Общество всеобщего благосостояния.пользуется широкой поддержкой. Поддержка основана на понимании факта, что эта модель использовало наше общее богатство для достижения благосостояния. Мы не платим налоги, мы инвестируем в наше общество. Мы покупаем качество жизни. Ключом к пониманию высокого уровня благосостояния в Дании является способность этой модели снижать риски, неопределённость, беспокойство среди граждан и предотвращать несчастье”.

В “Жизнь по хюгге”, другой книге, написанной двумя скандинавскими авторами, говорится примерно то же самое:

“В Скандинавии общество берёт на себя заботу о многих важных для жизни вещах, таких как уход за детьми, образование и здравоохранение. Принципы хюгге распространились по региону по той причине, что её жители не отягощены ответственностью за многие важные для жизни вещи — и нестабильностью, тревогой, ощущением опасности, которые сопутствуют этому бремени”.

Социал-демократия не может решить все наши проблемы. Одна из важный проблем, которые она не может разрешить — это её собственная уязвимость.

Раз капиталисты ещё существуют, они могут продолжать эксплуатировать рабочих и накапливать богатство, и они будут использовать это богатство, чтобы получить политическое влияние, которое они применят для подрыва социал-демократии. Сейчас это происходит в Скандинавии, когда неолиберальные правительства, включающие некоторые социал-демократические партии, приватизируют общественное достоянии и разрывают заключённый в XX веке компромисс. Введение даже умеренных мер экономии привело с 2002 года к увеличению числа датчан, живущих в бедности, в два раза (хотя это всё ещё меньше трети от числа бедных в Соединённых Штатах).

И социал-демократия не может полностью гарантировать хюгге. Она не может гарантировать, что в Сочельник будет идти снег или что праздничные встречи будут уютными и весёлыми. Как написал в “Якобинце” Кори Робин, правая политэкономическая система может в лучшем случае “превратить невыносимое страдание в привычное несчастье”. Всё остальное — за нами. Мы должны сами украсить свою ёлку и любить своих ближних.

Но социал-демократия — и настоящий социализм, если на то пошло — может сделать время, общение и безопасность более доступными. Это дорогого стоит.

Таким образом, она может стать материальной базой для более “хюггистического” общества, того, где люди более счастливые и расслабленные, где во главе угла не отчуждение, а солидарность.

Meagan Day для журнала “Якобинец”.
Перевод сделан С. Спаришем для сайта Народной Грамады. Текст перевода можно использовать свободно со ссылкой на наш сайт.